Прежде всего молиться «не хочется», потому что это труд, серьезный, крайне непростой, а нам свойственно даже подсознательно стремиться избежать всего трудного, всего обременяющего.
«Не хочется» — потому что наш ум привык, словно птица с ветки на ветку, перепархивать от одной мысли к другой, от одного предмета к другому, так, что пока мы остаемся на месте, он обегает, облетает едва ли не целый свет. А тут мы понуждаем его на значительное время заключаться, по слову преподобного Иоанна Лествичника исключительно в слова молитв. Ему же угодно продолжать свое свободное, ничем не сдерживаемое путешествие.
«Не хочется» — поскольку в течение дня, в течение жизни мы по преимуществу заняты вещами сугубо земными, материальными, и перейти от них к вещам исключительно духовным оказывается очень непросто.
«Не хочется» — из-за того, что слишком много различных обстоятельств нас беспокоит, тревожит, привлекает наше внимание, и нам неуютно становится, когда оказывается необходимо хотя бы на время от них полностью отвлечься.
Но главное «не хочется», конечно, объясняется тем, что враг ничему не противится с такой силой, с такой яростью, с таким упорством, как молитве.
И именно это обстоятельство должно нас убедить в том, насколько она важна для нас: не была бы важна, не боролся бы он с ней (а точнее с нами – за нее) так последовательно и ожесточенно.
И все «не хочется» побеждаются лишь одним способом: регулярным, день за днем преодолением себя, убеждением в том, что молитва не просто полезна или нужна, а жизненно необходима. Ведь именно посредством ее мы учимся пребывать в общении с Тем, в Ком для нас заключено все – и жизнь, и полнота, и счастье.
И чем больше «не хочется», тем с большей энергией должны мы приступать к молитве, из противодействия врага, из противодействия ветхого человека своего черпая уверенность, что именно это всего важнее: в свое время встать и помолиться Богу, забыв обо всем остальном.
Одна из уловок врага – убедить нас в том, что молитва невнимательная, в которую постоянно вклиниваются мысли о чем-то постороннем, молитва ненастоящая, а значит, смысла в ней никакого. Тем более если совершается она не от всего сердца, а с понуждением себя, как бы поневоле, по чувству долга. Тут «очень кстати» приходятся и цитаты из различных авторов, в том числе и святых, которые говорят, по сути, то же.
Собственно, их-то нам на память враг в такой ситуации раз за разом и приводит.
Почему именно он? Да по той же самой причине: цель его — отвести нас любой ценой от молитвы.
Он, в отличие от нас, знает, что первоначально молитва наша только такой по преимуществу и бывает – рассеянной, далеко не всегда от сердца идущей и сердце согревающей.
В молитве, как и в любом деле, опыт человек приобретает постепенно. И, что естественно, приобретает лишь благодаря практике. Следовательно, если он не будет молиться своей несовершенной, «едва живой» молитвой, то другой у него никогда и не появится – вообще никакой.
Значит, молиться нужно – так, как мы можем сегодня, не смущаясь «ущербностью» своего труда. С тем, чтобы завтра молиться чуть лучше: чуть внимательнее, с чуть большим участием сердца, с большим откликом в нем. И не смущаться абсолютно своим исходным «косноязычием» и «бесчувствием».
Господь примет то, что мы можем принести сейчас: наше время, посильное внимание, стремление удерживать ум от блуждания, а главное – покаянный настрой и надежду на Его милость. Лишь бы мы молились не формально, лишь бы хоть немного побуждали себя к борьбе с рассеянием, напоминали себе, перед Кем предстоим и с чем к Нему обращаемся.
И опять же: чем сильнее будет враг убеждать нас в том, что в «несовершенной молитве смысла нет», тем яснее мы должны понимать, что он все лжет. Лжет именно потому, что смысл – есть!
Практически в любом виде деятельности, в любом процессе есть такое понятие, как «откат». То есть движется, движется человек вперед, прогрессирует, а потом вдруг что-то происходит, и начинается движение обратно, регресс. Это может быть усталость, ошибка, срыв, вызванный избыточным напряжением, обычное нерадение. И в этом нет ничего необычного и трагического.
«Трагедия» начинается тогда, когда человек сам воспринимает происходящее как событие из ряда вон выходящее, унывает, ужасается, отчаивается.
Погружается в это состояние вместо того, чтобы, собравшись с силами и восстановившись, проведя работу над ошибками, напомнив себе, ради чего, собственно, необходимы все труды и усилия, воодушевившись, устремиться снова вперед и вверх.
Относится это все и к молитве.
В ней «откаты» случаются чаще, чем в какой бы то ни было иной области. Об этом говорят практически все отцы, писавшие когда-либо о молитвенном делании. И говорят, конечно же, основываясь в первую очередь на собственном, а не на чьем-то еще опыте. Это имел в виду преподобный Варсанофий Оптинский, утверждавший, что «всякая добродетель вследствие упражнения обращается в навык, а молитва до самой смерти требует побуждения и является следствием подвига». И в качестве причин этого упоминал как противодействие ветхого человека, так и усилия врага, направленные на отвлечение от молитвы, на ее обесценивание, на последующий отказ от нее. То же упоминал, о чем речь в предыдущих постах шла…
Пишу я об этом для того, чтобы «откаты» в молитве не становились деморализующим фактором, не заставляли нас думать о том, что, дескать, «молись не молись, толку никакого». Чтобы мы понимали, что они неизбежны и ничего ужасного в них нет. Более того, они даже могут принести пользу, если, находясь на этапе «отката», мы задумаемся о том, как плохо нам в таком состоянии и как хорошо, когда мы молимся «как следует».
Это становится прекрасной мотивацией для более усердного и более осмысленного труда. Который обязательно будет приносить свой плод.
